— Ах, вот как! — понимающе воскликнул пфальцграф. — Стало быть, вы, так сказать, пошли по стопам вашей матери?

— Ну, до нашей матери нам пока что очень далеко, — развёл я руками. — Впрочем, в одном мы с ней сходимся: и я, и она предпочитаем решать все вопросы мирно. Я всегда верил в то, что насилие — это наихудший вариант решения проблем, и постоянно вновь и вновь в этом убеждаюсь. Но к моему глубокому сожалению, с поляками не всегда удаётся найти мирный вариант решения.

— Верно замечено, — согласился Лаук. — Они любят при каждом удобном случае хвататься за саблю, а вот найти среди них кого-нибудь, кто умеет думать, совсем непросто.

— Имеете с ними дело, ваша светлость?

— Постоянно, — улыбнулся тот. — У нас большая торговля с Польшей. А также, кстати, с Ливонией и с Новгородом.

— По воздуху? — удивился я.

— Нет, конечно же, нет, — рассмеялся Лаук. — В основном железная дорога. В сложности воздушных путешествий через Польшу вы и сами имели возможность убедиться. Хотя справедливости ради замечу, что перевозки железной дорогой тоже не обходятся без проблем.

— В проблемах с железной дорогой мы тоже убедились лично, — заметил я.

— Убедились? — он удивлённо поднял бровь, а потом до него дошло, и он захохотал. — О да, барон, как же я мог это запамятовать!

Я скромно улыбнулся и пожал плечами.

— Кое-что мы возим и по воздуху, конечно, — сказал Лаук отсмеявшись. — В основном, разные мелочи курьерами.

— Если из Ливонии, то очевидно, янтарь, — заметил я. — Больше в Ливонии ничего маленького и ценного нет.

— Янтарь, — согласно кивнул он улыбнувшись. — Мы его здесь обрабатываем. Возможно, вы этого не знаете, но Дрезден — это центр торговли изделиями из янтаря.

Ну вот и выяснилось, куда возят янтарь ливонские контрабандисты. А заодно стало понятно, что нас вычислили сразу, как только мы приземлились в Дрездене. Надеюсь только, что никто из нападавших не выжил, а если и выжил, то не запомнил название нашего дирижабля. Такую скоропостижную смену имени объяснить будет трудновато.

— Но мы, кажется, уже утомили наших дам этими разговорами, — продолжил пфальцграф. — Интересуетесь оружием, барон? У меня есть неплохая коллекция старинного оружия.

— Какой мужчина не интересуется оружием? — ответил я вопросом на вопрос. Вообще-то, ответ я знаю — это я. А вот Ленка как раз оружие любит, но я предпочёл не вдаваться в занудные уточнения.

Коллекция у пфальцграфа и в самом деле была неплоха. Впрочем, судить о её качестве мне было трудно, но в любом случае она была большой. Главной трудностью для меня было не зевнуть, рассматривая все эти пищали и мушкеты, так что я усердно изображал восхищение и цокал языком, рассматривая карамультуки чудовищных калибров.

— Что вы думаете о выборах императора, барон? — как бы между делом спросил Лаук, демонстрируя мне какой-то особо хитрый курковый механизм.

— Где император, а где простой ливонский барон? — хмыкнул я. — Мне вообще-то не по чину задумываться о таких вещах, ваша светлость.

— Простому ливонскому барону и в самом деле ни к чему об этом задумываться, — с усмешкой согласился Лаук. — Но вы не простой барон, и определённое влияние у вас имеется.

По-моему, он сильно переоценивает моё влияние. Возможно, со стороны я и кажусь чем-то бóльшим, чем я есть, но сам я насчёт своего влияния, особенно в империи, иллюзий не питаю.

— И всё же, ваша светлость, я слишком далёк от того, чтобы иметь какое-то определённое мнение. Я вполне доверяю мнению тех, кто лучше разбирается в этом вопросе.

— Счастлив это слышать, барон, — расцвёл радостной улыбкой пфальцграф. — Кардинал Скорцезе был прав, рекомендуя вас, как достойного дворянина.

Так, кажется, я только что пообещал поддерживать чьи-то начинания. Однако ловко тут у них в империи заводят молодых жеребчиков в правильное стойло.

— А позвольте поинтересоваться, барон — каких именно родственников вы собрались навестить? Арди из Меца или Арди из Трира?

— Моя прабабушка принадлежала к трирской ветви, ваша светлость, — уклончиво ответил я.

— Да-да, ужасная история, — грустно покивал он. — В своё время сделала много шума. Так уж получилось, что я знаю об этом чуть больше того, что известно публике, и позволю себе дать вам маленький совет: не пытайтесь эту историю раскопать. Правда не сделает вас счастливым.

Я в некотором замешательстве вопросительно поднял бровь, уставившись на него, а он, глядя мне в глаза, торжественно кивнул.

— Впрочем, это был глупый вопрос, — он отвёл глаза и продолжил. — Разумеется, вы вряд ли захотите поехать в Мец.

Интересные намёки. История с прабабушкой содержит какую-то тайну, а в Мец мне ехать не стоит. Надо будет вести себя там поосторожнее, чтобы не вляпаться по незнанию в какую-нибудь интригу.

— Вряд ли, — согласился я.

— Хочу вас попросить, барон, — внимательно посмотрел на меня Лаук, внезапно став серьёзным. — Поговорите со своими родственниками. Поддержка Арди была бы для нас очень ценна.

— Боюсь что-либо обещать, ваша светлость, — осторожно ответил я. — Неясно, захотят ли они выслушивать от меня какие-то советы. И кроме того, насколько я знаю, трирская ветвь переживает не лучшие времена.

— Это так, увы, — мы двинулись дальше вдоль стоек с мушкетами. — Они многое потеряли, но уважение у них осталось, и к их мнению многие прислушаются. Но вернёмся же к дамам — полагаю, они без нас уже заскучали.

Глава 10

Как только мы въехали в гостиницу, я сразу же послал Арди записку. Разумеется, я не стал им писать, что мы приехали специально ради встречи с ними, а ограничился сугубо нейтральной формой: «Будучи в Трире по своим делам, были бы рады воспользоваться случаем познакомиться с родственниками» и так далее в том же духе. О трирской родне мне совершенно ничего не было известно, и вполне возможно, что они вообще не пожелают встречаться с внезапно появившимися родственниками, о которых они тоже ничего не знают. Такое письмо, не показывающее особой заинтересованности, позволит сохранить лицо, если во встрече будет отказано. А если они не захотят встречаться, мы просто погуляем по городу и поглазеем на достопримечательности, оставшиеся ещё с римских времён. Сохранилось их, правда, не так уж много, но в качестве повода для туризма вполне достаточно.

Однако едва мы успели привести себя в порядок, как в дверь постучали, и на пороге появился широкоплечий мужчина, с внешностью постаревшего циркового борца и осанкой, наводящей на мысли об армии. При этом дорогой костюм сидел на нём настолько привычно, что у меня сразу появилась догадка насчёт того, кто бы это мог быть.

— Я Бернар, — представился он, окинув нас цепким взглядом.

— Кеннер Арди. Моя жена Лена Менцева-Арди, — представился в ответ я. — Для нас честь принимать главу семейства.

— Брось, Кеннер, — небрежно махнул он рукой. — Потомки тёти Ори — это семья. Кстати, она на самом деле моя тётя. Сестра отца.

— Орианна Арди — моя прабабушка, — в свою очередь пояснил я.

— Ори — прабабушка! — засмеялся он. — К такому я вряд ли смогу привыкнуть. А ты, получается, мой троюродный племянник. Ну, можешь звать меня дядей. А лучше зовите просто Бернаром, внутри семьи мы обычно обходимся без формальностей.

— Договорились, дядя, — улыбнулся ему я.

— Собирайте вещи, — распорядился он. — В нашем доме хватит места и для вас. И не оскорбляйте меня отказом — для нас будет позором, если вы останетесь жить в гостинице.

Дом действительно был большим. Старинное двухэтажное здание в стиле высокой готики с уходящими вглубь участка флигелями лишь немного не дотягивало до звания дворца. Обстановка была ему под стать. Я почти ничего не знал о своих предках, но здесь и не требовалось ничего знать, чтобы понять, что семейство Арди было очень старым. Я совершенно не удивился бы, узнав, что Арди получили дворянство ещё во времена Меровингов [24] .